«Ида, статная, простая до трагизма для меня, красивая — обиженная всеобщим обожанием, одинокая, темная для себя, темная для меня, и красивая, красивая в каждом шаге, в каждом дуновении ветра, в каждой кроне деревьев», — писал меланхоличный Пастернак другу в той немецкой пивной.
Бои без правил
Деревня Переделкино не могла не привлечь внимание красавиц и умниц, задушенных неоправданным мраком. Всего в пяти километрах от МКАД находится целый город, где встречаются гении, небожители и литературные функционеры
Женщины, как пчелы, жаждут сладкого — богатства и славы. Ну, или только ради богатства и только ради славы. Они настолько увлечены своими начинаниями, что иногда умудряются полюбить не только свои мечты о великом и славном будущем, но и того, кто в состоянии их осуществить. И кто, как не поэт, увековечит ваше имя простым росчерком через строчку — посвященное А.А. или А.Б.? И, конечно, одним из самых перспективных (в смысле вечности) в Переделкино считался Борис Пастернак, переехавший в деревню с женой Синаидой Николаевной и двумя сыновьями от брака с Генрихом Нейгаузом. А в 1938 году у них родился общий сын, Лайонс. Однако эти обстоятельства нельзя рассматривать как препятствие для достижения желаемой цели. Этого было достаточно, чтобы перенести торс великого поэта из постели (естественно, недостойной) старухи в свою собственную, благоухающую и наполненную свежестью, молодостью и новизной.
Зинаида Нейгауз: «После войны был разгул разврата. Наше общество писателей стало бросать своих старых жен и менять их на более молодых, а молодые делали это из-за отсутствия женихов. Первым от жены ушел Вирта, затем Шкловский, Паустовский и т.д. На жизнь Бори также было совершено покушение. Девушки из музея Скрябина окружили его восхищением, осыпали любовными письмами и изводили навязчивыми визитами. По какой-то причине он в шутку называл их всех балеринами. Он вмешивался в их работу, иногда сердился на них и, подобно Шерберу, заставлял меня защищать его от их визитов.
Нетрудно догадаться, что лучшей половине человечества Зинаида Пастернак, мягко говоря, не понравилась. Изучать Пастернака от его жены, которая была погружена в повседневную жизнь и не очень уважала поэзию мужа, не представлялось сложным. История гласит, что когда поэта попросили прочесть стихи на вечеринке, он повернул голову к своей Зене, которая сидела в комнате: «Что ты хочешь, чтобы я прочитал, Зена?» — спросил он. «Откуда мне знать?» — ответила Зинуша.
Жалеть жен не принято, да и неинтересно. Гораздо интереснее жалеть любовниц, особенно если сочувствующий сам не женат. Но мы не говорим о «балеринах», которые не знают, что делают. Даже Анна Ахматова, считавшая себя невесткой всех великих поэтов, ненавидела давно умершую Наталью Гончарову, считая ее недостойной гения Пушкина. О жене Блока он сказал не лучше: «Глаза у нее — щели, нос — туфелька, щеки — подушки….. У нее была такая спина, высокая и тяжелая, и толстое красное лицо».
Или — для Лилии Брик, которая была больше, чем любовницей Маяковского, и даже больше, чем его женой: «Я впервые увидел ее в театре в «Продавцах славы», когда ей было всего 30 лет. Ее лицо было заплесневелым, волосы крашеными, а глаза нахально смотрели в ее мужественное лицо. А как же Зинаида Николаевна? «Зинаина — восьмилапый дракон, неотесанный, плоский, воплощение антиискусства…» «Все вокруг с самого начала видели, что она груба и вульгарна, но он этого не замечал, он был слепо влюблен. Поскольку восхищаться было абсолютно нечем, он восхищался тем, что она сама вытирала пол», — пишет Л.К. Чуковская. Но надо отдать должное и Ахматовой, и Чуковской. При всем своем недовольстве выбором Пастернака, эти замечательные женщины простили Зинаиде все его недостатки, когда после шестнадцати лет брака в его жизни появилась и воцарилась на долгие годы Ольга Ивинская.
«…И прелести твоей секрет »
Зинаида Николаевна Нейгауз, в девичестве Еремеева, была дочерью русского генерала и очаровательной итальянки. Она была удивительной красавицей, но ее красота и музыкальность странным образом сочетались с жестокостью и…
Б. Пастернак с Зинаидой Нейгауз
С Натальей Анисимовной Пастернак (невесткой Зинаиды и Бориса Леонидовичей) я дружила последние десять лет ее жизни. Мы ходили друг к другу в гости через калитку общей ограды, которую срезали Борис Пастернак и Всеволод Иванов, оставшиеся друзьями. После смерти Зинаиды Николаевны управление домом взяла на себя Наталья, а после нее администратором музея стала внучка поэта, Елена Леонидовна.
Конечно, я задавал Наталье вопросы. И конечно, как могла такая «семья женщин», «семья женщин», какой была Зинаида Николаевна, стать музой сразу двух талантов? Наталья Анисимовна не могла знать наверняка, но у нее были основания полагать.
Наталья Пастернак: «Возможно, и Нейгауз, и Пастернак были бессознательно движимы желанием выжить рядом с этой сильной женщиной. Она обладала необыкновенным талантом к жизни. Это умение поставить самовар, как никто другой. И такое плечо, на которое можно опереться, что не понимаешь, почему пришло облегчение. Не случайно последними словами Бориса Леонидовича были: «Я любил жизнь и любил тебя».
Она рассказала мне, что во время сильных весенних бурь, когда сосны качались, а гром трещал, все собаки в округе укрывались у ее ног. Борис Леонидович под каким-то предлогом вышел из кабинета и сел рядом с ней на веранде. Она сохранила мир. Она опередила его. Наш ужин не начинался, пока она не садилась во главе стола. Это были действительно ужины без Бориса Леонидовича.
По словам Зинаиды Николаевны, ее главным достоинством было умение вести хорошее хозяйство. Но этого недостаточно для истины. И Пастернак не был беспомощен. Первый муж Зинаиды Николаевны, Генрих Нейгауз, хвастался, что сам умеет застегивать шпильки.
Зинаида Нейгауз: «Мы вместе с Борей завели огород и работали очень физически. Каждый день он выходил на улицу в брюках и загорал во время работы. Я был поражен тем, с какой страстью он относился к почве. Каждую весну я разводил костер из мертвых листьев и веток и удобрял почву золой, потому что удобрений не осталось. Бориа любил наблюдать за этими пожарами из окон своего кабинета и посвятил им стихотворение: «У нас весной в огороде до рассвета горят костры…». Он любил запах чистого белья и иногда сам снимал его с веревки. Он ассоциировал эти занятия с вдохновением и творчеством. «Повседневная жизнь — это реальность, и поэзия — тоже реальность, — говорил он, — и я не могу представить, что поэзия может быть преувеличена…»
После смерти Бориса Леонидовича огород очень пригодился, потому что Зинаиде Николаевне жилось очень плохо. Они не могли дать ей пенсию из-за скандала с «доктором Живаго» и не решились дать ее простой вдове Пастернака. В результате она ничего не получила.
Зинаида Нейгауз: «Был ноябрь, стояли морозы, время от времени шел снег. Я и Стасик (мой сын от первого брака) ходили в шубе и с поднятыми воротниками. Когда я перешел через мост, то не поверил своим глазам: из кустов вышел голый мужчина. Это оказался Борис, посиневший от холода. Он только что искупался в реке. Он казался мне диким и безрассудным, я боялась, что он простудится. Он попросил нас подождать, пока он оденется. Смеясь, он рассказал нам, как один рабочий, увидев его купающимся на морозе, сказал: «Ничего, Борис Леонидович, закон запрещает». Наверное, он сказал это потому, что это был 37-й год со всеми его ужасами, и фраза звучала забавно».
Лара
Даже Юрий Живаго не так фанатично ревновал героиню романа Лару к ее прошлому, как Борис Леонидович к прошлому Зинаиды. Чтобы охладить пламя влюбленного поэта, Зинаида призналась, что ей гораздо хуже, чем она думала, и рассказала о своем первом юношеском увлечении — кузене Николае Милитинском. Он, как Комаровский в «Докторе Живаго», был сорокалетним.
Никакие условности не могли погасить страсть между ним, у которого была жена и двое детей, и пятнадцатилетней воспитанницей Синочкой. Из института девушка сразу отправилась в свой гостиничный номер, который ее возлюбленный предусмотрительно снял. Наконец Милицинский решил связать свою судьбу с судьбой своего юного кузена и признался во всем своей жене. Он пришел к Зинаиде и долго плакал у ее груди….. Брак Николая был расторгнут, но вскоре Зиночка рыдала на груди Милитинского и умоляла отпустить ее к Нейгаузу. Эта «мыльная опера» произвела на Пастернака ошеломляющее впечатление. Он даже позавидовал ее фотографии, которую привезла с собой дочь ныне покойного Милитинского. А на фотографии изображена только 16-летняя Зина с косичками. Борис Леонидович уничтожил фотографию.
Вскоре после этого произошло следующее: Будучи с мужем в Ленинграде на пленуме грузинских писателей, Зинаида сказала Н.А. Табидзе: «Как странно, что судьба забросила меня в ту же гостиницу, где пятнадцатилетней девочкой в студенческом платье, под вуалью, я пришла на прием к Милицкому. Этот разговор был передан Пастернаку — и поэт буквально заболел.
Затем он отправился в Париж на конференцию, а оттуда приехал не в Москву, а в Ленинград, где, по словам Анны Ахматовой, отчаянно умолял поэтессу выйти за него замуж….. Он умолял и одновременно писал жене: «Я приехал в Ленинград в состоянии острой истерии, то есть я начинал плакать при каждом слове, которое я кому-либо говорил….. Я не мог вырваться из полусонной атмосферы отелей, которая постоянно напоминала мне о тебе, которая была моей травмой и несчастьем…».
Но давайте вернемся к Зиночке, когда она была юной пианисткой.
Зинаида Нейгауз: «Когда я вернулась домой, я спросила свою тетю, знает ли она Нейгаузов. Она сказала, что не знает их, но видит их каждый день и в любую погоду на территории «Юнкерса» на четвертом-пятом маршруте и пообещала показать их мне из окна в тот день. Ровно в четыре часа появилась пара — невысокий светловолосый мужчина с длинными волосами, в объятиях дамы — позже я узнал, что она была дочерью Милицы Бородкин, владелицы Елизаветграда. В городе о ней говорили, что она невестка Генриха…».
Зинаиде удалось убедить Генриха Нейгауза послушать ее игру и, возможно, взять ее в ученицы.
Зинаида Нейгауз z «… С самого начала у меня было ощущение, что моей музыкой мало кто восхищается, а вот внешним видом — очень даже. Я осознал это, и мне стало не по себе. Но я подумал: «Меня это не волнует. У меня в душе есть кое-что другое, и я не отдам это ему ни за что на свете. Я собираюсь взять от него все, что мне нужно как музыканту, и попрощаться».
Но вместо прощания Зинаида выходит замуж за Нейгауза и рожает сына Адриана.
Любил ли Нейгауз Зинаиду? Возможно.
Зимой 1919 года, когда ее заставили выступать в шерстяных перчатках с обрезанными пальцами и в шубе (зрители тоже сидели в шубах и шарфах), Зинаида исправила ситуацию. Он отремонтировал камин, наколол дров и обогрел весь зал Киевской консерватории. Кто может не любить такую жену Некрасова? Однако, когда Зина уже беременна от Стаса, она узнает, что Хенрик не только поддерживает связь со своей бывшей невестой, но и имеет от нее ребенка. Это позорно, отвратительно и непростительно. Но с двумя детьми другого выхода не было. И вдруг — Борис Пастернак!
Евгения Лурье
В 1922 году Пастернак женился на Евгении Лурье. Женя была талантливой художницей и совершенно неподходящей женой для Пастернака: да, очень красивая (хотя Пастернак считал ее слишком худой), умная, амбициозная. Да, у Зении было много общего с Борисом, ее описывали как человека большого интеллектуального благородства, она разделяла его взгляды и интеллектуальные устремления.
Но Пастернак любил домашний порядок, домашнюю еду и поклонение — и Зения любила все это! Оба были измучены семейными болезнями, и ни один не мог вынести всего этого. Кроме того, Лурия боялась стать зависимой от мужа, быть только Женей Пастернак, и старалась оставаться независимой. «Женя уехал в отпуск со всей труппой — Асеевым, Маяковским. Я осталась с ребенком в качестве хозяйки. В шесть часов наш сын начал кашлять. Я начала греть ему молоко и делать глупые вещи с примо, чтобы отвлечь его. Зеня и Маяковский вернулись с вечеринки. Он поздравил меня с Новым годом», — описывает Пастернак встречу молодежи, 1927 год.
Последние месяцы своего первого брака Пастернак провел в состоянии серьезного кризиса. Он чувствовал себя так, словно кто-то запер его в тесной, душной камере. Казалось, выхода не было.
Зинаида Нейгауз
Зинаида была женой великого музыканта Генриха Нейгауза, друга Пастернака. Они познакомились с поэтом и стали общаться друг с другом — поначалу без малейшего энтузиазма со стороны Зинаиды. Она вспоминала: «Мне не нравилась жена Пастернака, и это невольно передалось ему, и я решила больше к ней не ходить. Она всегда была праздной, ленивой, и мне казалось, что у нее нет никаких стандартов для такого избалованного человека. Мы были очень разными натурами, и то, что казалось мне белым, было черным. Быть с ними означало терпеть, когда попирались мои моральные устои и идеалы — иногда в одном предложении.
Зинаида была любовницей. Она умела готовить чай как никто другой. Казалось, что там, где она была, розы цвели, а пироги пеклись сами собой. Собаки и дети собирались вокруг нее бурей — они чувствовали, что с этой женщиной никогда не может случиться ничего плохого. Она была именно той женщиной, которая была нужна Пастернаку. Он преследовал ее, не смыкая глаз, а однажды даже выпил бутылку яда. «. В ту ночь она осталась со мной. Когда утром она ушла, я сразу же села и написала письмо Генриху Густавовичу, в котором говорила, что предала его, что не могу продолжать нашу семейную жизнь, и что не знаю, как все обернется, но что считаю несправедливым и морально грязным принадлежать двум людям, и что мои чувства к Борису Леонидовичу преобладают. Письмо было очень суровым и немилосердным. Я была уверена, что он справится, и написала ему напрямую, потому что считала это самым достойным поступком», — вспоминает Зинаида.
Нойхаус получил письмо в день концерта. Он вышел на сцену и начал играть. Вдруг он закрыл крышку рояля и заплакал перед ошеломленной публикой. Отменив гастроли, Нейгауз бросился в Москву, но ничего не смог сделать. Ни любовь мужа, ни двое сыновей не смогли удержать ее. Жизнь Пастернака с Зинаидой была очень счастливой. Они поселились в двухэтажном доме в Переделкино, где родился сын Леня. Пастернак много писал, усердно работал в саду и писал довольные письма друзьям: «В прошлом году мы сами собирали плоды с его обширного огорода, особенно трудится Зинаида — полпогреба картошки, две бочки квашеной капусты, 4000 помидоров, много фасоли, бобов, моркови и других овощей, которые они не могут есть целый год.
Иногда в Переделкино приезжал и Нейгауз. За несколько дней до его приезда Зинаида занервничала: «Ени приезжает», — объяснила няня. Вознесенский, посетивший дом Пастернаков, с изумлением описывал эти торжества: Зинаида сидела во главе стола, справа от нее — Пастернак, слева — Нейгауз.
Ольга Ивинская
«После войны был разгул разврата. В обществе наших писателей старые жены уходили и заменялись молодыми, а молодые жены делали это из-за отсутствия женихов. Первым от жены ушел Вирта, затем Шкловский, Паустовский и т.д. Везде были попытки, в том числе и на Борю», — пишет Зинаида. С Ивинской Пастернак познакомился в 1946 г. Она работала в «Новом мире» и воспитывала двоих детей от двух браков. Ольга стала помогать Пастернаку в работе над «Доктором Живаго». Маленькая, с золотистыми волосами и 35-м размером ноги, Олюся была похожа на беззаботную птичку. Пастернак создал Лару по образцу двух женщин в своем романе — своей жены и Ольги Ивинской. Руки Лары тоже кипели и бурлили, как у его жены, и она была такой же загадочной и непоколебимой, как Ольга. Кстати, у Зинаиды в юности был печальный опыт, схожий с опытом Лары: когда ей было пятнадцать лет, она была завуалирована в гостиничном номере, снятом ее сорокалетней дальней родственницей. Зинаида рассказала Пастернаку эту историю в начале их отношений, чтобы он не так сильно ее боготворил, и, видимо, зря: она так мучительно ревновала его к своему прошлому, что заболела.
А Ольга была простой, нежной, мягкой, романтичной, и в отличие от Джинаиды, которая не интересовалась творчеством мужа, она любила его поэзию. Пастернак оказался в ситуации, которую он всегда ненавидел как человек долга. Он сказал, что не может изменять жене, но утром он снова был с Ольгой: «Моя жизнь. Мой ангел, я очень люблю тебя». Она открыла ему дверь, одетая в тот самый голубой халат из знаменитого стихотворения «Когда в объятья упадешь в халате с шелковой кисточкой». ‘ Зинаида долго была в неведении. «На вечере поэзии Боря познакомил меня с Ольгой Ивинской», — записала она в своем дневнике. ‘Наоборот, мне не понравилось, как она говорила. Она много флиртовала с Борей, — вспоминает она.
Через несколько дней после этой встречи, подметая стол мужа, Зинаида Николаевна нашла любовное письмо. «Я понял, что у него тоже была большая страсть. Мне было больно. Я поняла, что во всем виновата я. После смерти сына от первого брака, которая потрясла меня, я увлеклась общественной работой, оставила Борю и пренебрегла своими обязанностями домохозяйки и жены».
Со свойственной ей откровенностью Зинаида сразу же показала записку мужу. Пастернак попросил прощения, написал прощальное письмо Ольге и поклялся здоровьем сына, что больше никогда ее не увидит. Ивинская пыталась отравиться, попала в больницу и настояла на встрече с Борисом Леонидовичем. Зинаида пошла на эту встречу.
«Зинаида, будь умницей!» — спросил поэт, прощаясь с ней. Зинаида не была доброй, но и не скандалила: «Вы молодая женщина, у вас еще все будет в жизни. Что касается меня, то Борис Леонидович — это все, что у меня есть, и я буду бороться за него».
Повальный разврат
Это испытание длилось почти два года. Семья Нойхаусов то появлялась, то исчезала. Стремясь к несбывшимся планам, они пытались возобновить отношения, но только в 1932 году Зинаида Николаевна Пастернак. В этот мрачный период Борис пытался отравиться йодом и снотворным. «Зина спасла меня», — позже признался поэт.
Зинаида, кстати, после всего этого стала крепким бойцом. Она с насмешливой улыбкой смотрела на увлечения своего мужа и его популярность среди молодых девушек. Она оставила саркастические воспоминания: «После войны начался большой разврат. В нашем обществе писателей старых женщин стали бросать и заменять молодыми, а молодые женщины делали это из-за отсутствия женихов. Молодые девушки из музея Скриббина окружили Бориса обожанием, засыпали его любовными письмами и изводили навязчивыми визитами. По какой-то причине он в шутку называл их всех балеринами. Он препятствовал их работе, иногда сердился на них и, как Цербер, заставлял меня защищать его от их визитов.
Лара в синеньком халатике
Старый демон» также поддался разврату. В 1946 году Борису Пастернаку было 56 лет. С 34-летней Ольгой Ивинской он познакомился в литературном журнале «Новый мир». Интересно, что Пастернак влюбился в близкую подругу Ивинской, но именно Ольге суждено было стать его последней и самой сильной любовью. Кроме того — его муза! Литераторы согласны: она — роковая женщина Лара из «Доктора Живаго». Все начинается с общих интересов. Они много говорят об искусстве и творчестве. Их совместные прогулки становятся все длиннее и длиннее.
Больше, больше, больше, больше…. Настолько, что Пастернак то живет в Переделкино с женой, то в Москве с любовницей, которая встречает его в соблазнительном халате из голубого шелка. Борис обещает женщинам, что будет по очереди разводиться со своим соперником. Не веря его словам, Зинаида решает действовать. Только у постели больного сына Леонида она дает обещание, что ее муж никогда не уйдет из семьи. Затем она навещает своего любовника. Ее общение краткое и жестокое. После ее ухода Ольга глотает одну таблетку за другой Люминала, и ее спасает скорая помощь.
Две ходки за любовь
Отношения с автором, против которого направлены действия властей, становятся для Ольги проклятием. Два года счастья превращаются в кошмар преследования и тюремного заключения. Диатрибу Ивинской возглавляет Пастернак, который все больше увлекается своими «западными друзьями». В 1949 году Ольгу арестовывают по обвинению в близком соседстве с лицами, подозреваемыми в шпионаже. Во время допроса ее избивают. В тюрьме ее высылают из страны. Так оборвалась жизнь третьего ребенка автора.
Он вернулся в Москву только в 1953 году. После того, как Пастернака преследуют за публикацию «Доктора Живаго» за железным занавесом, Ольга становится его главной опорой. Автор завещает ей свои зарубежные авторские права. Таким образом, он во второй раз против своей воли отправляет ее в тюрьму.
…Борис Пастернак умер от рака легких 30 мая 1960 года. Женщины, которых он любил и которые так сильно любили его, все еще живы. У каждого есть тяжелые и болезненные воспоминания о нем. Но никто не мог отрицать, что она была счастлива с ним.
Ольга Ивинская
Борис Пастернак, Ольга Ивинская
«После войны был разгул разврата. Наше общество писателей стало бросать своих старых жен и менять их на более молодых, а молодые делали это из-за отсутствия женихов. Первым от жены ушел Вирта, затем Шкловский, Паустовский и т.д. Борю тоже везде судили», — написала Зинаида…..
С Ивинской Пастернак познакомился в 1946 г. Она работала в редакции «Нового мира» и воспитывала двоих детей от двух браков. Ольга стала помогать Пастернаку в работе над «Доктором Живаго». Маленькая, с золотистыми волосами и 35-м размером ноги, Олюся была похожа на беззаботную птичку.
Пастернак сделал Лару в своем романе из двух женщин — своей жены и Ольги Ивинской. Руки Лары тоже кипели и бурлили, как у его жены, и она была такой же загадочной и постоянной, как Ольга. Кстати, у Зинаиды в юности был печальный опыт, схожий с опытом Лары: когда ей было пятнадцать лет, она была завуалирована в гостиничном номере, снятом ее сорокалетней дальней родственницей. Зинаида рассказала Пастернаку эту историю в начале их отношений, чтобы он не так сильно ее боготворил, и, видимо, зря: она так мучительно ревновала его к своему прошлому, что заболела.
А Ольга была простой, нежной, мягкой, романтичной, и в отличие от Зинаиды, которая не интересовалась творчеством мужа, она любила его стихи.
Пастернак оказался в ситуации, которую он всегда ненавидел как человек долга. Он сказал, что не может изменять своей жене, но на следующее утро он снова был с Ольгой:
Она открыла ему дверь, одетая в тот самый голубой халат из знаменитого стихотворения: «Когда ты в объятиях падаешь в халате с шелковой кисточкой…».
Зинаида долго не могла понять, в чем дело. «На поэтическом вечере Боря познакомил меня с Ольгой Ивинской, — записала она в своем дневнике». — … Мне нравилась ее внешность. Напротив, мне не нравилось, как она говорила. Она много флиртовала с Борей, — вспоминает она.
Через несколько дней после этой встречи, подметая стол мужа, Зинаида Николаевна нашла любовное письмо. «Я понял, что у него тоже была большая страсть. Мне было больно. Я поняла, что во всем виновата я. После смерти сына от первого брака, которая потрясла меня, я увлеклась общественной работой, оставила Борю и пренебрегла своими обязанностями домохозяйки и жены».
Со свойственной ей откровенностью Зинаида сразу же показала записку мужу. Пастернак попросил прощения, написал прощальное письмо Ольге и поклялся здоровьем сына, что больше никогда ее не увидит. Ивинская пыталась отравиться, попала в больницу и настояла на встрече с Борисом Леонидовичем. Зинаида пошла на эту встречу. «Зинаида, будь умницей!» — спросил поэт, прощаясь с ней. Зинаида не была приветлива, но и не скандалила: «Вы молодая женщина, у вас еще все будет в жизни. А Борис Леонидович — это все, что у меня есть, и я буду за него бороться».
Ольга просто плакала и повторяла: «Он тебя не любит».
Свеча горела
Борис Пастернак
Конечно, на этом все не закончилось: многое, многое еще должно было произойти. Арест Ольги за то, что она якобы готовилась бежать за границу с Пастернаком. Ее стойкость во время допросов и пыток — благодаря этой стойкости Пастернак остался на свободе. Его забота о ее детях. Слезы Зинаиды. Освобождение Ольги и ее возвращение к Пастернаку. Публикация «Доктора Живаго» за рубежом. Страхи, ревность, переживания. Нобелевская премия. Домогательства, в которых обе женщины пытались всячески поддержать автора. Его телеграмма в Шведскую академию:
«Ввиду того, как Нобелевская премия была принята мной в обществе, к которому я принадлежу, я считаю необходимым отречься от нее и прошу не воспринимать ее как оскорбление».
Его добровольное заточение в Переделкине и нежные письма к Ивинской. «Олюша, моя дорогая девочка…. Я связан с тобой жизнью, солнцем, светящим в окно, чувством горя и печали, сознанием своей вины.
В последний раз они виделись за неделю до его смерти. Когда Ольга узнала о его сердечном приступе и стремительном ухудшении здоровья, она приехала в Переделкино, но ее не пустили в дом. А перед смертью она посмотрит в заплаканное лицо Зинаиды и произнесет его последние слова: «Я любил только жизнь и тебя.
Зинаида Нейгауз
Зинаида была женой великого музыканта Генриха Нейгауза, друга Пастернака. Они познакомились с поэтом и стали общаться друг с другом — поначалу без малейшего энтузиазма со стороны Зинаиды. Она вспоминает:
«Я очень не любил жену Пастернака, был невольно переведен к нему и решил больше к ней не ходить…. Он всегда был праздным, ленивым, и мне казалось, что у него нет никаких данных для такой заботы. Мы были очень разными натурами, и то, что казалось мне белым, было черным. Быть с ними означало терпеть, когда попирались мои моральные устои и идеалы — иногда одним предложением.
Зинаида была любовницей. Она умела готовить чай как никто другой. Казалось, что там, где она была, розы цвели, а пироги пеклись сами собой. Собаки и дети собирались вокруг нее бурей — они чувствовали, что с этой женщиной никогда не может случиться ничего плохого. Она была именно той женщиной, которая была нужна Пастернаку. Он преследовал ее без колебаний, используя свои методы, и однажды даже выпил пузырек с ядом. «В ту ночь она осталась в моем доме. Когда он утром ушел, я сразу же села и написала письмо Генриху Густавовичу, в котором говорила, что предала его, что не могу продолжать нашу семейную жизнь, и что не знаю, как все сложится, но что считаю несправедливым и морально грязным принадлежать двум людям, и что чувства к Борису Леонидовичу переполняют меня. Письмо было очень суровым и немилосердным. Я была уверена, что он справится, и написала ему напрямую, потому что считала это самым достойным поступком», — вспоминает Зинаида.
Нойхаус получил письмо в день концерта. Он вышел на сцену и начал играть. Вдруг он закрыл крышку рояля и разрыдался на глазах у ошеломленной публики. Отменив гастроли, Нейгауз бросился в Москву, но ничего не смог сделать. Ни любовь мужа, ни двое сыновей не смогли удержать ее. Жизнь Пастернака с Зинаидой была очень счастливой. Они поселились в двухэтажном доме в Переделкино, где родился сын Леня. Пастернак много писал, усердно работал на огороде и писал довольные письма друзьям:
«В прошлом году мы собрали с нашего большого огорода плоды нашего труда, и особенно труда Зины — полпогреба картошки, две бочки маринованной капусты, 4000 помидоров, много фасоли, моркови и других овощей, которые за год не съешь».
Иногда в Переделкино приезжал и Нейгауз. За несколько дней до его приезда Зинаида занервничала: «Ени приезжает», — объяснила няня. Вознесенский, бывавший в доме Пастернака, с изумлением описывал эти вечеринки: во главе стола сидела Зинаида, справа Пастернак, слева Нейгауз…
Ольга Ивинская
«После войны был разгул разврата. Наше общество писателей стало оставлять старых жен и заменять их молодыми, а молодые женщины делали это из-за отсутствия женихов. Первым от жены ушел Вирта, потом Шкловский, Паустовский и Боря», — писала Зинаида… Пастернак познакомился с Ивинской в 1946 году. Она работала в Новом Свете, воспитывала двоих детей от двух браков. Ольга стала помогать Пастернаку в работе над «Доктором Живаго». Маленькая, с золотистыми волосами, ростом 35 футов, Олюся была похожа на беззаботную птичку.
Пастернак сделал Лару в своем романе из двух женщин — своей жены и Ольги Ивинской. Руки Лары тоже кипели и бурлили, как у его жены, и она была такой же загадочной и постоянной, как Ольга. Кстати, у Зинаиды в юности был печальный опыт, схожий с опытом Лары: когда ей было пятнадцать лет, она была завуалирована в гостиничном номере, снятом ее сорокалетней дальней родственницей. Зинаида рассказала Пастернаку эту историю в начале их отношений, чтобы он не так сильно ее боготворил, и, видимо, зря: она так мучительно ревновала его к своему прошлому, что заболела. А Ольга была простой, нежной, мягкой, романтичной, и в отличие от Зинаиды, которая не интересовалась творчеством мужа, она любила его стихи. Пастернак оказался в ситуации, которую он всегда ненавидел как человек долга. Он сказал, что не может изменять своей жене, но на следующее утро он снова был с Ольгой:
Она открыла ему дверь, одетая в тот самый голубой халат из знаменитого стихотворения: «Когда ты в объятиях падаешь в халате с шелковой кисточкой…». Зинаида долго не могла понять, в чем дело. «На поэтическом вечере Боря познакомил меня с Ольгой Ивинской, — записала она в своем дневнике». — … Мне нравилась ее внешность. Наоборот, мне не нравилось, как она говорила. Она много флиртовала с Борей, — вспоминает она. Через несколько дней после этой встречи, подметая стол мужа, Зинаида Николаевна нашла любовное письмо. «Я поняла, что он тоже испытывал сильную страсть. Мне было больно. Я поняла, что во всем виновата я. После смерти сына от первого брака, которая потрясла меня, я увлеклась общественной работой, оставила Борю и пренебрегла своими обязанностями домохозяйки и жены».
Со свойственной ей откровенностью Зинаида сразу же показала записку мужу. Пастернак попросил прощения, написал прощальное письмо Ольге и поклялся здоровьем сына, что больше никогда ее не увидит. Ивинская пыталась отравиться, попала в больницу и настояла на встрече с Борисом Леонидовичем. Зинаида пошла на эту встречу. «Зинаида, будь умницей!» — спросил поэт, прощаясь с ней. Зинаида не была приветлива, но и не скандалила: «Вы молодая женщина, у вас еще все будет в жизни. А Борис Леонидович — это все, что у меня есть, и я буду за него бороться». Ольга просто плакала и повторяла: «Он тебя не любит».
Свеча горела
Конечно, на этом все не закончилось: многое, многое еще должно было произойти. Арест Ольги за то, что она якобы готовилась бежать за границу с Пастернаком. Ее стойкость во время допросов и пыток — благодаря этой стойкости Пастернак остался на свободе. Его забота о ее детях. Слезы Зинаиды. Освобождение Ольги и ее возвращение к Пастернаку. Публикация «Доктора Живаго» за рубежом. Страхи, ревность, переживания. Нобелевская премия. Домогательства, в которых обе женщины пытались всячески поддержать автора. Его телеграмма в Шведскую академию:
«Ввиду того, как Нобелевская премия была принята мной в обществе, к которому я принадлежу, я считаю необходимым отречься от нее и прошу не воспринимать ее как оскорбление».
Его добровольное заточение в Переделкине и нежные письма к Ивинской. «Олюша, моя дорогая девочка…. Я связан с тобой жизнью, солнцем, светящим в окно, чувством горя и печали, сознанием своей вины. В последний раз они виделись за неделю до его смерти. Когда Ольга узнала о его сердечном приступе и стремительном ухудшении здоровья, она приехала в Переделкино, но ее не пустили в дом. А перед смертью она заглянет в залитое слезами лицо Зинаиды и скажет его последние слова: «Я любил только жизнь и тебя.
