Война закончилась. В 1957 году Слуцкий стал членом Союза писателей СССР, но к написанию стихов вернулся еще в 1948 году. Вместе с Борисом Абрамовичем он также занимался прозой и переводами — это расширило диапазон его творческих возможностей.
В горе и радости: Борис Слуцкий и Татьяна Дашковская
После смерти жены он написал двести стихотворений и впал в тяжелую депрессию, от которой не смог освободиться до конца жизни.
Ждал встречи с Любовью
Поэт Борис Слуцкий не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны женщин. Он был красив, вернулся с фронта в звании майора и был холостяком — неудивительно, что его считали одним из самых интересных мужчин в послевоенной Москве. Но Слуцкий не спешил вступать в серьезные отношения, а к несерьезным отношениям относился с подозрением, особенно после наблюдения за своими друзьями, которые были счастливы в семейной жизни и в то же время «любили девушек с молодыми руками».
И я был чувствительным (вы, конечно, помните), но я не задавал глупых вопросов. Я дал им ключ от комнаты. Они попросили об этом, и я дал им это. Все так жили, и ему было так противно. «У него в телефонной книге не было Люськи». Именно таким человеком был Борис, которому нужно было настоящее, подлинное. Он, взрослый, много повидавший человек, ожидал настоящей любви с какой-то юношеской безжалостностью.
В горе и радости
И он нашел его. Существует несколько версий истории его знакомства с Татьяной Дашковской. По словам одного из них, Слуцкий увидел, как молодой коллега здоровается с красивой женщиной, и неловко пошутил: «Познакомь меня с ней — я познакомлю ее с Союзом писателей». По словам другого, он украл Татьяну у своего друга. Они быстро поженились, поменяли две комнаты в общей квартире на двухкомнатную и жили как король и королева. Они оба были красивы, умны и бесконечно влюблены друг в друга — идеальная пара.
Вместе им пришлось пережить и счастье, и несчастье. Слуцкий был одним из тех, кто осуждал Пастернака, получившего Нобелевскую премию за «Доктора Живаго». Двухминутное выступление на собрании московских писателей стоило ему репутации безупречного морализатора. Он искренне верил, что поступает правильно и действует в интересах государства. И покаялся он не через несколько лет, когда покаяние вошло в моду, а всего через несколько дней. Но ничего нельзя было сделать. Прежде всего, он не мог простить себя, он не мог не презирать себя. Эта история подорвала Слуцкого, и Татьяна сделала все, чтобы его оттолкнуть. Она никогда не переставала любить его. Она была рядом с ним. Она смотрела на него теми же светлыми, восхищенными глазами, говорила добрые слова. И Слуцкий почувствовал себя лучше.
В горе и радости: Борис Слуцкий и Татьяна Дашковская
Поэт Борис Слуцкий не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны женщин. Он был красив, вернулся с фронта в звании майора и был холостяком — неудивительно, что после войны его считали одним из самых интересных мужчин в Москве. Но Слуцкий не спешил вступать в серьезные отношения, а к несерьезным отношениям относился настороженно, особенно после наблюдения за своими друзьями, которые были счастливы в семейной жизни и в то же время «любили девушек с молодыми руками».
И я был чувствительным (вы, конечно, помните), но я не задавал глупых вопросов. Я дал им ключ от комнаты. Они попросили об этом, и я дал им это.
Все так жили, и ему было так противно. У него был
«У него не было Люсии в телефонной книге».
Таким, каким он был, ему нужно было что-то настоящее, подлинное. Он, взрослый, много повидавший мужчина, ожидал настоящей любви с какой-то подростковой щепетильностью.
В горе и радости
И он нашел ее. Существует несколько версий истории о его встрече с Татьяной Дашковской. По словам одного из них, Слуцкий увидел, как молодой коллега здоровается с красивой женщиной, и неловко пошутил:
«Познакомьте меня с ней — я познакомлю ее с Союзом писателей».
По словам другого, он украл Татьяну у своего друга.
Они быстро поженились, обменяли свои две комнаты в общей квартире на двухкомнатную и жили как король и королева.
Они оба были красивы, умны и бесконечно влюблены друг в друга — идеальная пара.
Вместе им пришлось пережить и счастье, и несчастье. Слуцкий был одним из тех, кто осуждал Пастернака, получившего Нобелевскую премию за «Доктора Живаго». Двухминутное выступление на собрании московских писателей стоило ему репутации безупречного морализатора. Он искренне верил, что поступает правильно и действует в интересах государства. И покаялся он не через несколько лет, когда покаяние вошло в моду, а всего через несколько дней. Но ничего нельзя было сделать.
Прежде всего, он не мог простить себя, он не мог не презирать себя. Эта история подорвала Слуцкого, и Татьяна сделала все, чтобы его оттолкнуть. Она никогда не переставала любить его. Она была рядом с ним. Она смотрела на него теми же светлыми, восхищенными глазами, говорила добрые слова. И Слуцкий почувствовал облегчение.
Когда она умирала
В то время они думали, что переживают свои худшие времена. Но это было не самое худшее. По-настоящему страшно стало, когда врачи обнаружили, что Татьяна страдает лимфангиоматозом. Она медленно и мучительно умирала, и теперь Слуцкий должен был смотреть на нее глазами, которые не оставляли ни малейшего сомнения в том, что все закончится хорошо. Чтобы помочь ей, он сделал невозможное: Он нашел лучших врачей в лучших клиниках, достал самые современные лекарства и организовал ее лечение в Париже. Она боролась за свою жизнь с энергией солдата, но проиграла. Татьяна умерла в больнице, и я был рядом, когда она умерла.
На похоронах жены Слуцкий был сдержан и собран. И потом почти три месяца он вкладывал свое горе в строки, писал без остановки, сочиняя стихи.
И я ничего не видел вокруг себя, и совесть моя горела и не хотела гаснуть, потому что я был виноват везде, и я был жив, а она умирала.
«Когда Таня умерла, я написал двести стихотворений и сошел с ума», — рассказывал он позже.
Слуцкий впал в депрессию, из которой так и не вышел. После этих стихов, которыми поэт прощался с женой, он не написал больше ни строчки, не смог. Без Татьяны Борис Слуцкий прожил девять тихих и беспокойных лет. Последние годы он жил с младшим братом в Туле, где часто лежал в психиатрической клинике, но легче не становилось. Он был сильным человеком, но боль утраты оказалась сильнее.
Каждое утро он вставал и радовался, как хорошо тебе, как дышит твоя душа в маленьком, досягаемом радиусе.
Ночью я несколько раз слышал: спал ли ты, читал ли ты, терпел ли ты боль? В моей долгой жизни не было ничего лучше, чем эта жалость, этот страх, эта любовь.
Я во всем полагался на судьбу, лишь бы только пламя костра не погасло, лишь бы свет Твой, как прежде, остался и светил мне.
Понравилась ли вам статья? Подписывайтесь на канал, чтобы видеть самые интересные материалы
В горе и радости: Борис Слуцкий и Татьяна Дашковская
Поэт Борис Слуцкий не мог пожаловаться на недостаток внимания со стороны женщин. Он был красив, вернулся с фронта в звании майора и был холостяком — неудивительно, что его считали одним из самых интересных мужчин в послевоенной Москве. Но Слуцкий не спешил вступать в серьезные отношения, а к несерьезным отношениям относился с подозрением, особенно после наблюдения за своими друзьями, которые были счастливы в семейной жизни и в то же время «любили девушек с молодыми руками».
И я был чувствительным (вы, конечно, помните), но я не задавал глупых вопросов. Я дал им ключ от комнаты. Они попросили об этом, и я дал им это.
Все так жили, и ему было так противно. «У него в телефонной книге не было Люськи». Именно таким человеком был Борис, которому нужно было настоящее, подлинное. Он, взрослый, много повидавший человек, ожидал настоящей любви с какой-то юношеской безжалостностью.
В горе и радости
И он нашел его. Существует несколько версий истории его знакомства с Татьяной Дашковской. По словам одного из них, Слуцкий увидел, как молодой коллега здоровается с красивой женщиной, и неловко пошутил: «Ты меня с ней познакомишь — я ее познакомлю с Союзом писателей». По словам другого, он украл Татьяну у своего друга. Они быстро поженились, обменяли свои две комнаты в общей квартире на двухкомнатную и жили как король и королева. Они оба были красивы, умны и бесконечно влюблены друг в друга — идеальная пара.
Вместе им пришлось пережить и счастье, и несчастье. Слуцкий был одним из тех, кто осуждал Пастернака, получившего Нобелевскую премию за «Доктора Живаго». Двухминутное выступление на собрании московских писателей стоило ему репутации безупречного морализатора. Он искренне верил, что поступает правильно и действует в интересах государства. И покаялся он не через несколько лет, когда покаяние вошло в моду, а всего через несколько дней. Но ничего нельзя было сделать.
Прежде всего, он не мог простить себя, он не мог не презирать себя. Эта история подорвала Слуцкого, и Татьяна сделала все, чтобы его оттолкнуть. Она никогда не переставала любить его. Она была рядом с ним. Она смотрела на него теми же светлыми, восхищенными глазами, говорила добрые слова. И Слуцкий почувствовал облегчение.
Когда она умирала
В то время они думали, что переживают свои худшие времена. Но это было не самое худшее. По-настоящему страшно стало, когда врачи обнаружили, что Татьяна страдает от лимфангиоматоза. Она медленно и мучительно умирала, и теперь Слуцкий должен был смотреть на нее глазами, не оставляющими ни малейшего сомнения в том, что все закончится хорошо. Чтобы помочь ей, он сделал невозможное: Он нашел лучших врачей в лучших клиниках, получил самые современные лекарства и организовал лечение в Париже. Она боролась за свою жизнь с мастерством солдата, но проиграла. Татьяна умерла в больнице, и Слуцкий присутствовал при ее смерти.
На похоронах жены Слуцкий был сдержан и собран. И потом почти три месяца он вкладывал свое горе в строки, писал без остановки, сочиняя стихи.
И я ничего не видел вокруг себя, и совесть моя горела и не хотела гаснуть, потому что я был полностью виновен, и я был жив, а она умирала.
«Когда Таня умерла, я написал двести стихотворений и сошел с ума», — рассказывал он позже.
Слуцкий впал в депрессию, из которой так и не вышел. После этих стихов, которыми поэт прощался с женой, он не написал больше ни строчки, не смог. Без Татьяны Борис Слуцкий прожил девять тихих и беспокойных лет. Последние годы он жил с младшим братом в Туле, где часто лежал в психиатрической клинике, но легче не становилось. Он был сильным человеком, но боль утраты оказалась сильнее.
Каждое утро он просыпался и радовался тому, как хорошо тебе, как хорошо тебе, как дышит твоя душа в маленьком, досягаемом радиусе.
Ночью я несколько раз слышал: спал ли ты, читал ли ты, терпел ли ты боль? В моей долгой жизни не было ничего лучше, чем эта жалость, этот страх, эта любовь.
Я должен был заплатить судьбе всем, чем мог, пока пламя не погасло, пока твой свет был еще там и падал на меня, как прежде.
